развитии личность одинока и лишена опор. Место активной субъективности в

мире, ее онтологическую основу Сартр обозначает как «ничто». По мысли

Сартра, «... человек, без всякой опоры и помощи, осужден в каждый момент

изобретать человека» и тем самым «человек осужден на свободу»[11][13]. Но

тогда основой подлинности (аутентичности) могут быть только иррациональные

силы человеческого подполья, подсказки подсознательного, интуиции,

безотчетные душевные порывы и рационально не осмысленные решения, неминуемо

приводящие к пессимизму или к агрессивному своеволию индивида: «История

любой жизни есть история поражения». Появляется мотив абсурдности

существования: «Абсурдно, что мы рождаемся, и абсурдно, что мы умираем».

Человек, по Сартру, - бесполезная страсть.

Все эти темы своей философии Сартр развивает в виде определенной

психологической диалектики жизни индивида в обществе, схемы которой он

переводит также и на язык художественного творчества. По своему содержанию

эта философия очень близка к религиозному переживанию, воспроизводит его

морально-психологическую схему и своеобразную логику, но освобожденную от

теистического аппарата представлений и ритуалов, от бога. Напряженность

атмосферы, царящих в романах и философских трактатах Сартра, часто выглядит

как выражение эмоции потери бога в отчужденном мире (нечто вроде религии

наоборот), а самое ее содержание легко может быть расшифровано в терминах

«греха», «бренности существования», «страдания и искупления», болезненно

ощущаемой «вины», «ответственности» и так далее. Такое сочленение

экзистенциализма и религии связано с общими им элементами социального

утопизма. Особенно явственными эти элементы стали у Сартра в послевоенные

годы. Теория, сформулированная в «Критике диалектического разума», остается

экзистенциалистской. В этой работе Сартр уже включает в «проект»

материальную обусловленность человеческой деятельности и пытается, исходя

отсюда, дать картину общественно-исторического процесса как целого. Проект

обладает структурой практики. Индивид практически «тотализирует»

выступающие в поле «проекта» материальные обстоятельства и отношения с

другими людьми и сам творит историю - в той же мере, в какой она - его.

Строение общественно-исторического процесса должно быть понято и выведено

из цельности индивидуального действия, из его логики. Но зависимость

индивида в диалектике его проекта от бытия, материальную его

обусловленность Сартр понимает как схему отчуждения и продолжает в качестве

человеческого рассматривать лишь субъективность индивида и его «отношения

внутреннего» с другими людьми. Объективные экономические и социальные

структуры выступают в целом как отчужденная надстройка над внутренне-

индивидуальными элементами «проекта». Объективно-материальное как таковое

оказывается чуждым, «колдовским», его элементом, приводящим к

иррациональному отклонению всех человеческих намерений и целей. Оно –

«античеловеческое». «...Материальность вещи или института есть радикальное

отрицание изобретения или творчества...» и «через социальную материю и

материальное отрицание как инертное единство человек конституируется в

качестве другого, чем человек». Таким образом, исторический процесс

рассматривается в плане экзистенциалистской антитезы социальных отношений и

отношений непосредственно «человеческих», а объективно-социальное бытие

введено в структуру индивидуального проекта в виде мифологической силы.

Сумма отношений, складывающихся в этой области, очерченной взаимодействием

и борьбой между «человеческим» и «античеловеческим» внутри проекта, и

является, по Сартру, источником исторических судеб людей, скрытым

двигателем истории. Но это скорее движение судьбы.

А. Камю: абсурд и бунт

Особенностью философии А. Камю (1913-1960) является то, что у него нет

систематизированного и всеохватывающего философского учения, он занимается

почти исключительно этическими проблемами. Первая из них – смысл жизни.

Основная философская работа Камю «Миф о Сизифе» открывается словами: «Есть

лишь одна действительно серьезная философская проблема: это самоубийство.

Вынести суждение о том, стоит ли жизнь труда быть прожитой или не стоит, –

это ответить на основной вопрос философии. Все остальное – имеет ли мир три

измерения, обладает ли разум девятью или двенадцатью категориями – приходит

потом. Это уже игра, а вначале нужно ответить»[7][14]. Для Камю речь идет о

том, является ли жизнь просто биологической данностью или в ней реализуются

собственно человеческие ценности, придающие ей смысл.

Стремясь разобраться в смысле своей жизни, человек, по мнению Камю,

обращается за подсказкой прежде всего к окружающему миру. Но чем

пристальнее он вглядывается в природу, тем более осознает ее глубокое

отличие от себя и ее равнодушие к своим заботам. Подобно Сартру, Камю

истолковывает этот факт как «изначальную враждебность мира».

Если мир «обесчеловечен», то, утверждает Камю, «люди также порождают

бесчеловечное». Не понимающие как самих себя, так и других, люди разобщены

и одиноки, в отношениях между ними царит жестокая бессмысленность.

Многочисленные фактические проявления подобных отношений приобретают у Камю

характер универсальности. Логическое обоснование этого экзистенциалистского

тезиса подменено у Камю чисто эмпирическим перечислением и классификацией

фактов жестокости, иррациональности в человеческих отношениях или же

художественным изображением этих фактов. Бесстрастно-отчужденным и

погибающим на основании смертного приговора, вынесенного в результате

непонимания людьми его действий, предстает Мерсо – герой романа «Чужак». В

пьесе «Недоразумение» две женщины убивают человека, не признав в нем своего

самого близкого родственника. Одна из убийц заявляет, что в жизни «никто

никогда не признан» и что как для убитого, так и для всех людей «ни в

жизни, ни в смерти нет ни родины, ни мира... Ведь не называть же родиной

эту тесную землю, лишенную света, с которой уходят, чтобы стать пищей

слепых животных».

Обреченность, несчастье, беспросветность, нелепость существования –

вот лейтмотив произведений Камю. Несчастные, непонятые люди живут с

«несчастным» сознанием в абсурдном мире. «Абсурд» является одной из

фундаментальных категорий философии Камю. «Я провозглашаю, что я ни во что

не верю и что все абсурдно, но я не могу сомневаться в своем возгласе, и я

должен по меньшей мере верить в свой протест»[6][15].

Абсурд Камю направлен и против разума, и против веры. В бога люди

верят или прибегают к нему в надежде спастись от отчаяния и абсурдности

мира. Но для верующих сам «абсурд» стал богом. Иллюзии на спасение в боге

бессмысленны, как и бессмысленны ужасы «страшного суда». Ведь все настоящее

для людей есть каждодневный страшный суд. Нельзя верить и в разум как

божественный, так и в человеческий, поскольку разум предполагает логичность

мыслей и действий, а в жизни все протекает бессмысленно и нерационально.

Все реальное чуждо сознанию, случайно, а значит, абсурдно. Абсурд и есть

реальность.

Осознание бессмысленности своего существования, превращающее наше

сознание в «несчастное сознание», превращает смысл жизни в следующую

дилемму: либо осознать абсурдность мира и на что-то все-таки надеяться,

либо покончить жизнь самоубийством. Камю избирает первый путь. Тот, кто

понял, что этот мир абсурден, обретает свободу. А обрести свободу можно

лишь восстав против всемирного абсурда, бунтуя против него. Бунт и свобода,

по мысли Камю, нераздельны. Именно свобода, выражающаяся в бунте, придает

смысл человеческой жизни.

Провозглашая необходимость борьбы человека с иррациональностью мира,

Камю в то же время подчеркивает, что она не может привести к успеху.

Символом «человеческого состояния» для него является Сизиф, который,

согласно греческому мифу, осужден богами на тяжкий и бесполезный труд:

вкатывать на высокую гору тяжелый камень, который, едва достигнув вершины,

скатывался вниз. Согласно Камю, величие Сизифу придает тот факт, что он

знал о нескончаемости своего труда, но тем не менее стойко переносил

ниспосланную ему кару и не думал просить богов о прощении. Хотя Сизиф

осужден на вечные муки, он все же в глазах Камю свободный человек, так как,

сознательно подняв бунт против богов, он сам выбрал свою судьбу. Таким

образом, начав свои размышления о человеке целым рядом пессимистических

констатаций, Камю, в конечном итоге, приходит к своеобразному трагическому

оптимизму, утверждая, что даже безнадежная борьба человека с

бесчеловечностью является источником высшей радости и счастья.

Представители религиозного экзистенциализма:

Г. МАРСЕЛЬ И К. ЯСПЕРС

Г. МАРСЕЛЬ: «КТО я ЕСТЬ?»

Г. Марсель (1889-1973) относился к числу иррационалистов, поэтому он

провозгласил разрыв не только с материализмом. Свое учение он характеризует

как наиболее напряженное усилие порвать со всяким идеализмом, каким бы он

ни был. Духовное начало, трактуемое объективно, а не субъективно, и тем

самым доступное логическому анализу и рациональному познанию, неприемлемо

для Марселя. Да и не в этом видит он задачу философии. Ее главным смыслом

должен стать поиск ответа на вопрос «кто я есть?» Этот вопрос возник у него

в связи с активной работой по розыску пропавших без вести людей, которую он

проводил в годы первой мировой войны. Массовые трагедии войны с

наглядностью обнажили тот факт, что в сознании человека мысль о близких и

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5