безусловному нравственному закону и что есть в действительности. Идеал

добра неосуществим в пределах эмпирического существования в человеческой

жизни. Человек смертен. Вопреки “Критике чистого разума”, где существование

Бога и бессмертной души признано недоказуемым, Кант в этическом учении

постулирует существование Бога и бессмертную душу по образу и подобию Божью

— ради придания объективности нравственному закону. Здесь возникает

противоречие: Бог и бессмертная душа выводятся из нравственности, а сама

нравственность обусловлена Богом и бессмертной душой. Вообще Кант связывает

мораль с верой человека в бога. Кант считает, что религия должна быть

нравственной, то есть основанной на нравственности и признавать

самоценность и самозаконность нравственности Упование на абсолютно

справедливого творца, который создает всеправедный потусторонний

миропорядок, где добродетели и пороку будет в конце концов воздано по

заслугам, есть необходимый постулат практического разума, без которого

нравственность психологически невозможна для людей. Однако в одной из своих

поздних работ “Религия в пределах только разума” Кант уточняет взаимосвязь

морали и религии. Упование на конечное осуществление всесовершенного

миропорядка, являясь психологически необходимыми следствиями морального

умонастроения искажают чистоту нравственного мотива. Сама же мораль — ее

объективные нравственные законы — “не нуждаются в идее о другом существе”

над человеком; “мораль не нуждается в религии”. Иными словами,

нравственность должна быть выведена вполне самостоятельно и независимо от

религии, она, как говорит Кант, “довлеет сама себе”. Мораль имеет свои

специфические мотивы, не сводимые к соображениям земного или религиозного

практицизма. Мораль скорее всеобщий человеческий нежели божественный суд.

От религии мораль отличается существенно; конечно, Бог — это

гарантия совпадения счастья и долга (в мире ином), но для Канта важно то,

что нравственное чувство совершенно автономно, рождается не из веры, а само

по себе. В 60-е годы Кант приходит к убеждению, что в Бога следует верить,

но доказать его существование трудно, а может быть, и не нужно;

теоретические и религиозные принципы не совпадают с нравственными. В работе

“О единственно возможном доказательстве бытия бога” (1763) он напишет:

необходимо, нужно быть убежденным в существовании бога, но вовсе не столь

необходимо доказать это. Если человек совершает какой-либо нравственный

поступок из-за боязни воздаяния за гробом, то, по мысли Канта, на самом

деле это безнравственно, так как богу тогда подчиняются, как подчиняются

деспоту; “тогда это вовсе не грех, а политичное неблагоразумие” [2, т.1,

с.508]. Не подобное корыстное благоразумие и непрактическое благоразумие

являются источником нравственности. Нравственный императив (так в эти годы

уже называет нравственные требования немецкий философ) ценен сам по себе и

поэтому безусловен: ”Цель при моральном императиве в сущности неопределена,

поступок определяется не целью, а восходит к свободному выбору, цель же

может быть какой угодно. Моральный императив повелевает, таким образом,

абсолютно, невзирая на цель”[2, т.1, с.569]. Мораль указывает,

следовательно, на внутреннюю абсолютную человеческую самоценность; она

выходит за границы познавательного отношения, не включается в компетенцию

теоретического разума. В ранние годы Кант приходит к выводу о

несовместимости нравственности и счастья: их синтез — благо, но это лишь

идеал, и, “поскольку таковой не может быть достигнут людьми”, “он основан

на вере в божественное содействие”, это — идеал, который не может быть

достигнут. Так рождается знаменитая нравственная кантовская антиномия.

Согласно Канту, существует множество хороших нравственных качеств,

нравственных чувств, которые можно даже оценить как благородные, хотя в

собственном смысле слова они не относятся к настоящим добродетелям.

Например, чувства сострадания или благожелательности прекрасны и, однако,

слепы и слабы. “Напротив, если благорасположение ко всему человеческому

роду вообще стало для вас принципом, которому вы всегда подчиняете свои

поступки, то любовь к нуждающемуся остается, но теперь она с некоторой

высшей точки зрения поставлена в истинное отношение ко всей совокупности

ваших обязательств”[2, т.2, с. 137]. Ведь невозможно, чтобы наше сердце

исполнялось нежным участием к каждому, иначе добродетельный человек, вечно

проливая слезы, превратился бы в мягкосердечного бездельника; услужливость,

сострадание, мягкосердечие по отношению к одним превращается в

несправедливость по отношению к другим людям. Вот почему, согласно Канту,

“истинная добродетель может опираться только на принципы, и, чем более

общими они будут, тем возвышеннее и благороднее становится добродетель” [2,

т.2, с.138]. Эти-то общие принципы Кант и являются истинной добродетелью, в

то время как сострадание, услужливость и т. п. заслуживают название лишь

адаптированной (так сказать, облегченной) добродетели. Так рождается

антиномия чувств и разума, счастья и долга.

Невозможно замкнуть все многообразие проблем, поставленных Кантом в

этике, на деятельности чистого разума. Поэтому в последние годы отмечается

тенденция рассматривать физические, социальные, терминологические аспекты

его практической философии. В частности, большое внимание уделяется анализу

проблемы деятельности, условия реализации свободы.

Свобода и этика

“Для того, кто привык к свободе, нет

большего несчастья, чем быть отданным во власть

такого же существа, как он, которое может

принудить его отказаться от своей воли и делать

то, что он хочет”

И.Кант

Свобода — “нерв философии Канта” , она “является одним из

краеугольных камней морали и религии, а также ключом для систематического

построения чистого разума и разума спекулятивного” — так характеризует

значение проблемы свободы в философии Канта метафизически ориентированные

кантоведы. Кант не избегает языка метафизики в рассмотрении понятия

свободы. По существу, он не раскрывает содержания ее безусловности,

ограничиваясь утверждениями о негативной свободе, то есть “свободе от...”,

хотя обращается с понятием “свобода” так, как если бы знание о ней было

достигнуто. Разум не может объяснить, как возможна эта свобода. В “Критике

чистого разума” Кант показал только как мы можем ее помыслить , не впадая в

противоречие. доказательство ее реальности он оставил для разума

практического. Признавая природное несовершенство человека, Кант в то же

время видел в нем разумное существо, которое способно с помощью

собственного разума и нравственного императива ограничивать и преодолевать

собственные желания. “Люди имеют достаточно ума для самоконтроля и

морального поведения”.

Кант, как дуалист, знает только два уровня причинности — в рамках

природы и свободы, причем в первом она понимается механистически, во

втором — метафизически, а поскольку человеческая свобода исключается из

природной, постольку природа, тело и дух абсолютно отделены друг от друга,

тем самым идеи и гипотезы о них никогда не могут различить у Канта

правильного различения. Как возможна свобода разумного существа в мире, где

правит необходимость, то есть господствует необходимая, а не свободная

причинность? Кант называет понятие свободы “ключом к объяснению автономии

воли”. Идею универсальной воли развивает категорический императив, но он

требует третьего связующего звена между утверждаемой им волей человека и

универсальным моральным законом. Этим третьим звеном и является понятие

свободы. Благодаря Идее свободы Кант выявил особенность природы

человеческого разума — его “виновность”, которая несет в себе роковое

несоответствие между требованиями природы и уровнем его возможностей. Все

попытки решения смыслообразующих жизненных вопросов являют собой

метафизическую лестницу человеческого существования, которое погружено в

трагическую ситуацию. Кант видит выход в поиске путей к новой метафизике.

Именно с этой целью его позитивная критика стала попыткой представить

спекулятивную философию как “предтечу” морали, как путь к практической

философии. Кантовская философия отвергает спекулятивную метафизику, но лишь

с тем, чтобы открыть двери метафизике “этизированной”, она “ограничивает

претензии спекулятивного разума, позволяя безгранично развиваться разуму

практическому; ...короче, она открывает метафизике новый путь...”[2,

т.3,с. 190].

В ранних набросках к своей моральной философии Кант исходил из

комплексного понятия практики, выражаемого тремя различного рода

практическими ценностями: умением, благоразумием и мудростью.

Соответственно каждая из них лежит в основе классификации видов

человеческой деятельности — технической, прагматической, моральной. На

основе такого понимания практики Кант осуществляет разделение видов блага

на проблематичное, прагматичное и моральное, как из этой триады выводится

различие гипотетического, практического и категорического императивов.

Умение, по Канту, требует прагматического измерения практики, это своего

рода “тактическое” умение, направленное на собственное благо. Мудрость уже

направлена на осуществление морального закона. “Императив нравственности

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5