План.
Введение.
«Божественный Кузанец» - ЧастьI.
1. Свидетельство Бога о самом себе и появление Николая Кузанского.
2. Пантеистические мотивы.
3. Сомнения убеждения христианской космологии.
4. Второй Бог.
Познаваемость мира на фоне непознаваемости Бога – ЧастьII
1.Мир – бесконечен.
2. Пояснение своих суждений.
Заключение.
Ссылки.
Используемая литература.
Фундаментальной основой, на которой вырастала культура Возрождения, была
городская жизнь, претерпевавшая в ту пору коренную ломку хозяйственного
уклада. Носителем новой идеологии, то есть совокупности идей и
представлений (политических, правовых, философских, нравственных,
религиозных, эстетических), отражавших тенденции этой ломки и выражавших
интересы восходящих социальных групп, было бюргерство (от немецкого
“burger” — горожанин), противостоящее, с одной стороны, высшим слоям
(дворянству и духовенству), а с другой — низам (простым труженикам).
Разумеется, не следовало бы упрощать картину и сводить разнообразие
умственных течений эпохи Возрождения исключительно к влиянию
материальных интересов общества. Эта эпоха всколыхнула широкие массы,
привела в движение все социальные слои и вызвала брожение умов даже в
самых консервативных кругах. И феодальная аристократия с известной
симпатией отнеслась к новым, ренессансным, формам культуры.
«Божественный Кузанец» – Часть I
Что же касается философии, то она, хотя и оставалась в значительной
своей части подъяремницей богословия, также не могла не испытать на себе
прямого воздействия ветра свежих перемен. Ее схоластический характер,
прямо или косвенно санкционированный церковью и сохранявшийся почти
тысячелетие, стал расшатываться. Он и ранее не означал абсолютного
догматизма и сыграл на некоторых этапах положительную роль,
противопоставляя сверхразумному «созерцанию» Бога и иррациональному
чувству (попросту говоря, мистике) постижение сверхсущего с помощью
внутренне непротиворечивых рассуждений в общезначимых формах мысли
(иными доводами, логику). «Теперь же началось отделение философии как
учения о наиболее общих принципах бытия и познания от теологии — учения
о Боге, воплощенного в логические формы умозрительных построений на
основе текстов, принимаемых на веру качестве свидетельства Бога о самом
себе»a.
В этом отделении не было ничего дерзкого, явно эпатирующего господству
религиозное сознание, но оно органично вырастало в недрах самой теологии
— живой мысли становилось все более тесно в богословских одеждах.
Среди ярких представителей новых веяний первым следует назвать Николая
Кузанского (1401-1464).
Его спокойное открытое лицо, его чуткие, внимательные глаза,
доброжелательно устремленные к собеседнику, его руки с красивыми
длинными пальцами, мягко складывающиеся в молитвенном жесте или неспешно
перебирающие четки, его фигура выдающая в легком, изящном движении
крепкую стать,— все располагало к нему с первого взгляда. Когда он
говорил, простые и умные слова западали глубоко в душу... Сын рыбака и
виноградаря из села Куза на берегу Мозеля на юге Германии, он рано
познал соль крестьянского труда. Живой, любознательный, нетерпеливый,
подростком бежал из родного дома. Нашел прибежище у графа Теодорика фон
Мандершайда, который определил через некоторое время смышленого парнишку
в школу, основанную голландском городе Девентере весьма влиятельными в
Нидерландах монахами, именовавшими себя «братьями общей жизни». Здесь
обучали «семи свободным искусствам», занимались комментированием
теологических и философских книг, изучением латинского и греческого
языков. Затем продолжал обучение в Гейдельберге, Падуе... Вернувшись на
родину, решает посвятить себя богословской деятельности. Получает сан
священника. Далее — последовательная служебная карьера, в которой он
поднимается до высшей (не считая папу) ступени католической иерархии,
получив сан кардинала и место «легата по всей Германии».
«Католическая церковь тогда переживал глубокий кризис, теряла былой
авторитет, чему способствовали бесчисленные раздоры в среде самого
духовенства, конфликты с феодалами, подъем «еретических» движений»b.
Переполненный повседневными церковными заботами, Кузанец находит
облегчение душе в побочных занятиях философией и математикой.
Вдохновение преобладает тут над системой — некоторые трактаты создаются
им в один присест.
Не все из написанного им получает положительную оценку его коллег. Так,
гейдельбергский богослов Иоганн Венк посвятил ему свое негодующее
сочинение под названием «Невежественная ученость» в котором, в
частности, писал: «Не знаю, видел ли я в свои дни писателя более
пагубного»c.
Что так возмутило ортодоксального католика? Пантеистические мотивы,
сквозившие в философии Кузанца. «Само понятие «пантеизм» появилось в
литературе гораздо позже, два с половиной столетия спустя от греческих
«пан» (все) и «теос» (Бог), — но мы, прибегаем к нему для краткости,
чтобы подчеркнуть - самое главное, что шло вразрез с устоявшимися
взглядами»d. Объединение Бога с миром и даже отождествление их друг с
другом имеет давнюю историю – такого рода представления бытовали уже в
Древней Индии (в особенности в брахманизме, индуизме и ведайте), в
Древнем Китае (даосизм), в Древней Греции (Фалес, Анаксимандр,
Анаксимен), однако тогда еще не было понятия Бога как единого мирового
духа — имело место одушевление природы, Космоса.
С возникновением единобожия, что мы и наблюдаем в христианстве, с
определением монотеистического понимания Бога как личности, абсолютно
возвышающейся над природой, пантеизм никак не совмещался с
возобладавшими религиозными представлениями — он говорил о другом: о
безличном мировом духе, скрывающемся в самой природе.
В постантичные времена, при господстве в Европе христианства,
пантеизм сохранялся в среде последователей Платона, в неоплатонизме как
идейном течении, имевшем за более чем десять веков свою эволюцию.
Согласно неоплатонизму, миру присущ переход от его высшей и совершенной
ступени универсума к менее совершенным и низшим ступеням — происходит
«истечение» («эманация») из некоего мирового первоначала животворящей
мощи, порождающее на свете все сущее. Но такой взгляд несовместим с
библейским мифом о сотворении личным божеством природы и человека из
ничего. «На своем пути пантеисты, с одной стороны, приходили к
натуралистической трактотовке Бога, сливая его с природой, а с другой —
опираясь на принцип непосредственного «постижения» Бога, мистически
теряли природу в Боге, утверждали тождество Бога и человека»e.
Религиозно-мистический пантеизм с присущем ему субъективным пониманием
безличного Бога в преддверии Нового времени нашел свое наибе выпуклое
выражение в воззрениях немецкого мыслителя, монаха-доминиканца Иоганна
Экхарта (1260 – 1327). Для него «божество» — безличный, бескачественный
абсолют, стоящий за «Богом» в трех лицах как полнотой качеств и
творческим истоком мирового процесса. Он заявлял, что человек способен
познать Бога благодаря тому, что в самом человеке есть несотворенная
«искорка», единосущная Богу. Логика рассуждений вела к тождеству земного
и небесного миров, к равнодоступности Бога для всех и к отрицанию роли
христианско-католической церкви в деле «спасения» верующих.
Пантеистическое понимание Бога послужило идейной базой крестьянско-
плебейских еретических движений XIV века против феодально-церковной
эксплуатации.
Все это было известно Кузанцу. Рассматривая Бога в своем первом
философском труде «Об ученом незнании» как непознаваемый «бесконечный
максимум», актуальная бесконечность, а мир — проявление Бога,
познаваемый «ограниченный максимум», потенциальная бесконечность, он
явно соскальзывал к пантеизму. Согласно ему, «творец и творение – одно и
то же», «Бог во всех вещах, как все они в нем». Низводя бесконечность
Бога в природу, он сформировал идею бесконечности Вселенной в
пространстве. Это явилось важнейшим симптомом начинающегося крушения
теолого-схоластического мировоззрения с основоположным для него
представлением о конечности в пространстве некогда сотворенного Богом
мироздания и о Земле как его центре. Так подготавливалась почва для
гелиоцентрического воззрения Коперника.
«Машина мира имеет, так сказать, свой центр повсюду, — писал он, — а
свою окружность нигде, потому что Бог есть окружность и центр, так как
он везде и нигде»f. Утверждая, что у Вселенной нет границ, что она
бесконечна, Николай Кузанский тем самым ставил под сомнение убеждение
христианской космологии относительно ее иерархической структуры.
Хотя божественный абсолют и составляет нечто совершенно особое, он, по
мнению Кузанца, отнюдь не безразличен к миру вещей, явлений и существ —
этот мир представляет собою не разрозненность и внешнюю совокупность
единичностей, нет, он целостность «Бог — единственная простейшая основа
Страницы: 1, 2
