другому могла пройти одна триера, сверху же они настлали перекрытия, под

которыми должно было совершаться плавание: высота земляных колец над

поверхностью моря была для этого достаточной. Самое большое по окружности

водное кольцо, с которым непосредственно соединялось море, имело в ширину

три стадия, и следовавшее за ним земляное кольцо было равно ему по ширине;

из двух следующих колец водное было в два стадия шириной и земляное опять-

таки было равно водному; наконец, водное кольцо, опоясывавшее остров в

самой середине, было в стадий шириной.

Камень белого, черного и красного цвета они добывали в недрах срединного

и в недрах внешнего и внутреннего земляных колец, а в каменоломнях, где

оставались двойные углублениям, перекрытые сверху тем же камнем,

устраивались стоянки для кораблей. Если некоторые свои постройки они делали

простыми, то в других они забавно сочетали камни разного цвета, сообщая им

естественную прелесть. Стены вокруг наружного земляного кольца они по всей

окружности обделали в медь, нанося металл в расплавленном виде, стену

внутри вала покрыли литьем из олова, а стену самого акрополя - орихалком,

испускавшим огнистое блистание.

Обиталище царей внутри акрополя было устроено следующим образом. В самом

средоточии стоял недоступный святой храм Клейто и Посейдона, обнесенный

золотой стеной, и это было то самое место, где они некогда зачали и

породили поколение десяти царей; в честь этого ежегодно каждому из них изо

всех десяти уделов доставляли сюда дары. Был и храм, посвященный одному

Посейдону, который имел стадий в длину, три плерта в ширину и

соответственную этому высоту; в облике же постройки было нечто варварское.

Всю внешнюю поверхность храма, кроме акротериев, они выложили серебром,

акротерии же - золотом; внутри взгляду является потолок из слоновой кости,

весь испещренный золотом, серебром и орихалком, а стены, столпы и полы

сплошь были выложены орихалком. Поставили там и золотые изваяния: сам бог

на колеснице, правящий шестью крылатыми конями, вокруг него - сто нерид на

дельфинах... а также много статуй, пожертвованных частными лицами. Снаружи

вокруг храма стояли золотые изображения жен и всех тех, кто произошел от

десяти царей, а также множество дорогих приношений от царей и от частных

лиц этого города и других городов, которые были ему подвластны. Алтарь по

величине и отделке был соразмерен этому богатству; равным образом и царский

дворец находился в надлежащей соразмерности как с величием державы, так и с

убранством святилищ».

На острове били два источника - холодный и горячий, сообщает Платон.

Вода их обладала целительной силой. Источники обвели стенами, насадили

подле деревья. Были купальни с теплой водой - зимние, отдельно для простых

людей, отдельно для женщин и отдельно для коней. Водовод поил священную

рощу Посейдона, где росли высокие деревья небывалой красоты. На внешних

кольцах атланты соорудили святилища, разбили сады и парки, построили

гимнасии для упражнений, ипподром, помещения для царских копьеносцев:

верные копьеносцы были размещены на меньшем кольце, ближе к акрополю, а

самым верным из них были отданы помещения акрополя. От моря начиналась

стена, которая отстояла от большого водного кольца (и от гавани) на

пятьдесят стадиев. Она смыкалась около канала, входившего в море.

Пространство возле нее было застроено, а канал гавани и сама гавань были

заполнены кораблями.

«...Весь этот край, - пишет Платон, - лежал очень высоко и круто

обрывалась к морю. Но вся равнина, окружавшая город и сама окруженная

горами, которые тянулись до самого моря, являла собой ровную гладь; в длину

она имела три тысячи стадиев, а в направлении от моря к середине - две

тысячи. Вся эта часть острова была обращена к южному ветру, а с севера

закрыта горами. Эти горы восхваляются преданием за то, что они по

множеству, величине и красоте превосходили все нынешние: там было большое

количество многолюдных селений, были реки, озера и луга, доставляющие

пропитание родам ручных и диких животных, а равно и леса, огромные и

разнообразные, доставлявшие дерево для любого дела. Такова была упомянутая

равнина от природы, а над устроением ее потрудилось много царей на

протяжении многих поколений. Она являла собой продолговатый

четырехугольник, по большей части прямолинейный, а там, где его форма

нарушалась, ее выправили, окопав со всех сторон каналом. Если сказать,

каковы были глубина, ширина и длина канала, никто не поверит, что возможно

было такое творение рук человеческих, выполненное впридачу к другим

работам, но мы обязаны передать то, что слышали: он был прорыт в глубину на

плерт, ширина на всем протяжении имела стадий, длина же по периметру вокруг

всей равнины была десять тысяч стадиев. Принимая в себя потоки, стекавшие с

гор, и огибая равнину, через которую он в различных местах пересекался с

городом, канал изливался в море. Выше по течению от него были прорыты

прямые каналы, которые шли по равнине и затем снова стекали в канал, шедший

к морю, причем они отстояли друг от друга на сто стадиев. Они соединялись

между собой и с городом протоками, по ним переправляли к городу лес с гор и

разнообразные плоды. Урожай снимали по два раза в год, зимой получая

орошение от Зевса, а летом отводя из каналов воды, источаемые землей».

Платон рассказывает и о военной организации атлантов. Численность армии

атлантов превосходит, по-видимому, все, что известно седой древности.

«...Каждый участок равнины должен был поставлять одного воина-

предводителя, причем величина каждого участка была десять на десять

стадиев, а всего участков насчитывалось шестьдесят тысяч; а то несчетное

число простых ратников, которое набиралось из гор и из остальной страны,

сообразно числу участков распределялось между предводителями. В случае

войны каждый предводитель обязан был поставить шестую часть боевой

колесницы, так, чтобы всего колесниц было десять тысяч, а сверх того, двух

верховых коней с двумя всадниками, двухлошадную упряжку без колесницы,

воина с малым щитом, способного сойти с коня и биться в пешем бою, возницу,

который бы правил обеими конями упряжки, двух гоплитов, по два лучника и

пращника, по трое камнеметателей и копейщиков».

Вот такой мы видим Атлантиду сквозь тысячелетия глазами Платона.

Но что же случилось с благодатным островом?

Предлагаю Вашему вниманию следующую главу.

4. Гибель Атлантиды.

«В продолжение многих поколений, покуда не истощилась унаследованная от

бога природа, правители Атлантиды повиновались законам и жили в дружбе со

сродным им божественным началом: они блюли истинный и высокий строй мыслей,

относились к неизбежным определениям судьбы и друг к другу с разумной

терпеливостью, презирая все, кроме добродетели, ни во что не ставили

богатство и с легкостью почитали чуть ли не за досадное бремя груды золота

и прочих сокровищ. Они не пьянели от роскоши, не теряли власть над собой и

здравого рассудка... но, храня трезвость ума, отчетливо видели, что все это

обязано своим возрастанием общему согласию в соединении с добродетелью.

Когда же это становится предметом забот и оказывается в чести, то все идет

прахом, а вместе с тем гибнет добродетель. Пока они так рассуждали и пока

божественная природа (т. е. происхождение) сохраняла в них свою силу - все

их состояние, вкратце описанное, возрастало. Но когда унаследованная от

бога доля ослабла, многократно растворясь в примеси смертных, и когда

возобладал человеческий нрав, тогда они оказались не в состоянии долее

выносить свое богатство и утратили благопристойность. Для того, кто умеет

видеть, они являли собой постыдное зрелище, ибо промотали самую прекрасную

из своих ценностей. Неспособные усмотреть, в чем состоит истинно счастливая

жизнь, они казались себе прекраснее и счастливее как раз тогда, когда в них

кипели безудержная жадность и сила».

Этот интересный диалог остался недописанным. Платон не успел

сформулировать последнюю мысль. Можно лишь гадать о причинах.

«И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы, хорошо умея усматривать то, о

чем мы говорили, помыслив о славном роде, впавшем в столь жалкую

развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды,

научился благообразию. Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из своих

обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все

причастное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами...»

Таковы последние слова Платона о судьбе атлантов в диалоге «Критий».

Но эти строки «Крития» возвращают пас снова к истории Атлантиды,

рассказанной Платоном же в другом его диалоге - «Тимей». Из него ясно

решение Зевса.

Вся сплоченная мощь атлантов и их колоний была направлено на то, чтобы

одним ударом ввергнуть в рабство еще свободные страны по сторону пролива

Гибралтар. «Именно тогда, - утверждается в «Тимее» устами жрецов, -

государство и город Афины явило всему миру блистательное доказательство

своей доблести и силы; всех превосходя твердостью духа и опытностью в

военном деле, оно сначала встало во главе эллинов, но из-за измены

союзников оказалось предоставленным самому себе, в одиночестве встретилось

с крайними опасностями и все же одолело завоевателей и воздвигло победные

трофеи. Тех, кто еще не был порабощен, оно спало от угрозы рабства; всех же

остальных, сколько ни обитало нас по ту сторону Геракловых столпов, оно

великодушно сделало свободными. Но позднее, когда пришел срок для

невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки вся воинская

сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида

исчезла, погрузившись в пучину».

Эти строки диалога Платона «Тимей» свидетельствуют о внезапности

катастрофы, о ее космических масштабах.

Теперь известно то, чего не знал Платон и чем умолчали египетские

жрецы. В то отдаленное время, о котором идет речь, не было ни Афин, ни

Страницы: 1, 2, 3, 4